«Наша Версия» обобщает выводы своего исследования о моде

Цикл наших статей о моде и её кустистых тенденциях постепенно движется к своему завершению. Мировой экономический кризис, начавшийся в середине 2008 года и дальнейшая экономическая турбулентность 2010-2020-х годов, ознаменовавшие (в том числе) крах и недолговечность идеологии чрезмерного потребительства, внесли и вносят в модные тенденции существенные коррективы.

Выводы вырисовываются примерно следующие:

Во-первых, выяснилось, что мода подвержена частым изменениям. Уже к середине 2010-х годов мужской костюм освободился от гламура и всего того, что считалось прерогативой женского костюма. Например, мужчин больше не привлекают обесцвеченные челки, джинсы со стразами или ремни с большим логотипом марки вместо застежки. Стало модным выглядеть в меру мужественно. Стрижки стали короче, виски стали тщательно выбриваться. В моде вновь появились небритость и бороды, тёмные классические костюмы «а-ля Касабланка», бабочки, кожаные ботинки и ремни.

В-вторых, для многих сегодня одежда и её бренды – своего рода визитные карточки, которые человек хочет предъявить миру. Люди постоянно общаются, коммуницируют, ходят на концерты, обедают и пьют пиво в ресторанах, ездят в метро, гуляют по паркам, конфликтуют и занимаются любовью, а их наряды публично заявляют: я – женщина «Dolce&Gabbana» и большая любительница секса. Я – фанат провокативной одежды от Вивьен Вествуд и обладаю специфическим чувством юмора. Я – поклонник кастомизированных мотоциклов, на мне – кожаная куртка с бахромой от Арлена Несса. Я – рокер в фирменной майке с логотипом удалой команды Motorhead, жилете с давлеными узорами от Dundy или казаками от Кософфа. Я – поклонник стиля милитари, на мне – одежда камуфляжных расцветок, рубашка в стиле хаки, гриндерсы песочного цвета и тёмные очки-хамелеоны.

Я – пижон, вдохновляемый эстетикой 1980-х, на мне – укороченный жакет от Gucci, куртка с множеством вставок, леггинсы к смокингу и мохнатая шуба с множеством аксессуаров в придачу. Я – стиляга, подсевший на рокабилли, свинг и рок-н-ролл 1950-х годов. На мне – узкие штиблеты и ярко-оранжевый галстук. Я – клерк. Мне близок голливудский стиль 1920 – 1930-х годов, ношу флисовые пальто с накинутыми толстыми вязаными шарфами, классические брюки, свободные сине-красные свитера и рубашки от Versace. Я – поп-принцесса от Lanvin, не чуждая легких приключений. Я – любительница шокировать нарядами от Карла Лагерфелда, на потайном месте у меня сюрприз – новая интимная стрижка и так далее…

В-третьих, в мировом масштабе расцвела индустрия барберинга.

В-четвёртых, татуировки, перманентный макияж и пирсинг с середины 1990-х годов вошли в обиход самых разных слоёв населения. В ряде стран (Бразилия, Аргентина, Тайланд и пр.) пластическая хирургия бьёт рекорды по своей востребованности среди некоторых групп населения.

В-пятых, словно следуя девизу авторитетных специалистов, исследующих моду, вроде Эльзы Кленч или Александра Васильева, некоторые из нас постепенно перестают путать моду со стилем…

В общем, становится понятным, что за каждым модным названием и брендом стоит набор дизайнерских приемов, которые помогают создать определенный типаж. Об этом говорит исторический пример самой Коко Шанель, которая славилась не только творческим талантом, но и уникальным умением создавать собственный образ.

Из истории известно, как крестьянка из Оверни на глазах изумленной публики превратилась из дочери странствующего торговца в аристократку по рождению, из амбициозной куртизанки – в ровню герцогу Вестминстерскому, из скромной швею – в выдающегося кутюрье. Логотип Шанель (с двойным «С») продолжает таить в себе притягательную силу, воочию демонстрируя (подчас эпатажные) умения, присущие изменчивым модам для обретения собственной идентичности и моделирования себя, а также грамотного подчёркивания важности женственности, ненавязчивой мужественности и их связи между демонстрируемыми стилями и властью…

Продолжение следует.